Шаги к озарению

…шаг… ещё шаг – в крутой подъём быстро идти не получается. Можно увеличить темп, но это через пару шагов отзовётся увеличением сердцебиения почти до предельного значения и сбитым дыханием… Ещё шаг – а впереди, за гребнем, ослепительное Солнце, ласкающее своими пронзительными лучами склоны вершины, и клубящиеся облака, мягко скользящие по безграничной и всеобъемлющей нежной голубой дали, и маленькая, ещё не познанная часть тебя, которая то принимает более чёткие очертания, то почти полностью растворяется на мысленно проложенном тобою маршруте… А позади, в долине, сумрак и сырость лесного массива, холодные броды, перевалы, спуски и подъёмы, и маленькая часть тебя, но другая – та которую ту знаешь и видишь насквозь, которая не даёт порой уснуть в ночи, и обременяет своим наличием; она держит тебя, тянет обратно вниз со склона и лишает сил, которые так тебе сейчас необходимы… мешает идти вперёд… Ещё шаг…
В то время пока ты переставляешь ноги в голове происходит витание некой мысли, не явной настолько, что ты не можешь понять о чём она, если вообще способен осознать что о чём то думаешь. При этом однажды возникнув, она тебя никогда уже не покинет. Ты можешь разговаривать с друзьями, готовить обед, расставлять палатку – что бы ты не делал, её дальнейшее формирование уже не зависит от тебя, ибо твой шаг ко внутреннему изменению тобою сделан, а всякая законченная по содержанию мысль и есть результат такового изменения. Но для её рождения необходимо озарение, основой которого будет осознание того как было «до», и как есть «здесь и сейчас». А пока ты всё идёшь, оставляя позади очередные метры.
В некоторый момент останавливаешься у огромного валуна, лежащего на склоне, отрываешь взгляд, который направлен на поиск очередного места постановки ноги, от земли, и несколько диковато, но с огромным и нескрываемым воодушевлением и чувством безграничной свободы осматриваешь открывающиеся взгляду просторы. И задумавшись, уносишься в далёкие времена своего детства, стрелой проносишься по своему настоящему и словно рассыпающийся на сотни разноцветных огней фейерверк врываешься на множество путей своего будущего, из которых предстоит пройти лишь по одному… В реальность возвращает последняя пара слов замыкающего участника группы, которая как звон будильника рано утром начинает беспокоить сквозь сон, с каждым мгновением всё сильнее и сильнее, вынуждая пробудиться: «… не отставай!» И как утром, проснувшись от того самого звона, прежде чем подняться, позволяешь себе ещё пол минуты блаженного пребывания в кровати, не сразу отвечаешь: « Иду. » В этот самый момент внутри тебя начинает происходить что то не обычное, сродни зарождению волны при цунами: на один миг ты ощущаешь некоторое опустошение, затем же стихийный прилив некой силы, многократно увеличивающийся каждое мгновение, и готовой обрушится на твоё сознание, перевернуть твой типичный ход мысли с ног на голову и разметать прочь твои банальные представления о природе вещей. И когда где-то вдали затихает последний отголосок эха твоего «иду», прилив достигнув своего апогея в миг обрушивается на тебя, и происходит то самое озарение, которое, окончательно и точно формирует мысль, о чём безукоризненно, словно ослепительно яркий всполох света, свидетельствует изменение твоего сознания, которое стало позволять тебе отчётливо точно представлять, как было «до», и, как стало «здесь и сейчас».
Суть же сей мысли такова: охарактеризовать некое место или действие одним лишь поразительно точным словом. Слово, которое достаточно произнести, чтобы понять о чём речь и представить целостную картину. Тишина, спокойствие, безмятежность – синонимичные слова, уместные для применения «до», но «здесь и сейчас» при созерцании тобою этого великолепного пейзажа возникает лишь одно уместное слово – безмолвие. Синонимы – слова близкие по значению, но разные по написанию – имеют настолько различное, присущее только им неповторимое и уникальное содержание, что ни одна их пара никогда не будет обозначать одно и то же, как бы это не казалось; а понятие «близкие по значению» применяется не столько для того чтобы показать их смысловое сходство, сколько для того чтобы размыть границу этого сходства, сделать её более не явной. Тишина имеет место быть лишь там, где многим есть что сказать, но все молчат. Квартиры с толстыми стенами и подавно, порождают не тишину, а вакуум. Чем толще стены, не пропускающие звуки из вне, тем его больше. Безмятежность подходит как нельзя кстати к морю, оно безмятежно всегда – даже в самый жуткий шторм. Потому что живёт другой от человека жизнью: никуда не спешит, не пытается заработать всех денег и завоевать общественное признание; у моря всё есть, оно самодостаточно как ничто иное в мире, лишь иногда показывает нам свой суровый нрав и характер. А здесь, под небом цвета лазури и ультрамарина, среди камней и отрогов оттенка жжёной умбры и одиноко парящей птицы в зените неба – безмолвие. Безмолвие это когда в кристально чистом воздухе поразительно слышен каждый, даже самый не громкий звук: шорох насекомых, шелест травы, задувание ветра; слышен отчётливо и ясно, оставляя при этом колоссальный запас для звуков, ещё не рождённых своею природой и не достигших ушей слушающих. Это когда каждый звук совершенен, чист, и абсолютно отчётлив, где бы он не издавался – в шаге от тебя или поодаль. Это когда нет ничего иного и лишнего, что мешало бы слушать эту гармоничную и умиротворённую симфонию. Стрекотание кузнечика в паре шагов не кажется беспардонно наглым и назойливым, а лишь дополняет многоголосый хор ему подобных, совершенно с ним не сливаясь в одно монотонное стрекотание; а аккомпанемент травинок звучит не как отдельная баллада на чуждую тему, а как ля – минорный аккорд при игре перебором...
Созерцать и слушать всё это можно было бы вечность, но как всякий процесс имеет окончание, так и процесс познания подошёл к кульминации, и как затихает шторм на море, затихает в тебе шквал эмоций, вызванный озарением в сознании. Хотелось бы постоять ещё немного, но пора догонять группу, которая уже довольно давно скрылась за нагромождением камней. Делаешь шаг вперёд, ещё шаг, ещё… и через полсотни метров понимаешь, что идти стало легче; причиной же тому послужил не короткий отдых, а изменения что произошли внутри. Тебя больше не держит и не тянет никто вниз со склона, а впереди, никто не принимает более чётких очертаний, чтобы потом почти полностью раствориться, а затем вновь их обрести, и вновь раствориться.
Ты обрёл себя нового, и отпустил себя старого – сам же взял и отпустил; а в начале казалось что он тебя держит и не даёт идти. Держал же ты его, держал крепко, боясь изменения. Как оказалось, ты же прогонял прочь себя нового, стоило ему только принять более чёткие очертания в готовности открыться перед тобой… …догоняя группу ты пару раз иронично улыбнёшься, взглянув на ситуацию со стороны. Вскоре увидишь нагруженные рюкзаки друзей, а чуть погодя услышишь и знакомые голоса, переговаривающиеся о чём то…шаг…

Денис Шкавро